|
Митрополит Сурожский Антоний
Проповедь в день памяти старца Силуана Афонского
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Крепка наша вера, когда ничто не ставит ее под вопрос. В моменты, когда она испытывается страданием, страхом или горем, мы часто падаем духом и сомневаемся в любви Божией, думая, есть ли Ему до нас дело. В такие моменты мы можем вспомнить, как другие люди — женщины, мужчины, иногда дети — крепче нас стоят перед лицом испытания. Я и хотел бы вам дать несколько примеров такой крепости духа.
Первый, кто мне вспоминается, это ребенок лет десяти, которого я знал в больнице; он умирал и страдал от очень сильных болей. При обходе палаты мой начальник его однажды спросил: «Как это ты всегда такой терпеливый и, несмотря на все боли, даже веселый?» И ребенок, которому было едва десять лет, ответил: «Я страдаю так сильно и так давно, что научился не вспоминать вчерашнюю боль и не задумываться о боли, которая придет завтра, а справляться только с сегодняшней болью». Вот не могли бы мы принять к сердцу этот пример, если физическая боль или любое другое страдание пронзит наше сердце, потрясет нас до глубины души?
Сегодня мы вспоминаем старца Силуана Афонского, причисленного к лику святых Греческой и Русской Церквами, русского человека, который провел всю свою жизнь на Афоне. В книге о своей жизни он рассказывает нам, как на протяжении четырнадцати лет он молился, молился отчаянно о том, чтобы Бог дал ему почувствовать Свое присутствие. В одном из своих писем он говорит, что наступил момент, когда его отчаяние пересилило его веру и, проведя много часов в молитве о том, чтобы встретить Бога лицом к Лицу или хотя бы ощутить Его присутствие, он воскликнул: «Ты неумолим!..» И в это мгновение, когда последняя струна оборвалась в его сердце, когда он больше не верил ни в свою молитву, ни во что бы то ни было свое, он вдруг увидел перед собой Христа. И старец Силуан говорит, что в глазах Христа была такая любовь, такое сострадание, что он понял: можно прожить всю жизнь ради Него, будь то перед Его лицом, будь то с чувством Его отсутствия.
Еще мне вспоминается один человек сильного духа, который говорил мне о своих испытаниях. Это отец Таврион, тоже русский человек. Десять или пятнадцать лет тому назад я встретил его в Латвии, в маленькой пустыньке, где он жил в одиночестве. Он сидел передо мной, человек моего поколения; в его глазах светились благодарность и изумление, и он мне сказал: «Вы себе не можете представить, как непостижимо добр Бог был ко мне! В период революции, когда священников не допускали ни в тюрьмы, ни в лагеря, Он избрал меня, не только недостойного, но совсем неопытного священника, и послал меня на служение туда, где была самая большая нужда. Меня арестовали, я год провел в тюрьме и последующие двадцать шесть лет — в лагере, среди тех самых людей, которым я был нужен, которым был нужен Бог, был нужен священник...» Все, что он вынес из своих невзгод, — это безмерная благодарность Богу, Который избрал его. Чтобы он был распят в жизнь другим.
Давайте задумаемся над этими примерами: над примером старца Силуана, память которого мы сегодня чтим, и тех, о ком я упомянул, и тысяч и тысяч других людей, о которых мы даже не знаем, но которые явили спокойную, благодарную стойкость духа, потому что, как написал другой страдалец в своем дневнике, «я всегда молился за тех людей, которые меня мучили в тюрьме и лагере, потому что они только выполняли для моей же пользы то, что Бог судил наилучшим для меня».
И если бы мы сравнили себя, свою судьбу, иногда свою муку с этими примерами, то мы могли бы научиться преодолеть страх, выдержать боль, горе, болезнь, все, что приносит нам наша доля, с мужеством, которое мы не всегда проявляем. И такое бесстрашие может родиться не через воспитание своей воли, но благодаря преданию себя воле Божией и из чувства благодарности за то, что Он — наш Пастырь, Хранитель нашей жизни. Он знает, что для нас лучшее, и если только мы отдадим себя Его водительству, если только мы дадим Его благодати действовать в нас свободно, то все будет хорошо. Аминь.
24 сентября 1995 года
Журнал Московской Патриархии. – 1997.– N 9.– С. 75.
В 1938 году на Афоне умер человек. Он был предельно прост — русский крестьянин, который пришел на Афон двадцати с небольшим лет и пробыл там около полувека. Он пошел на Афон, потому что прочитал в брошюре о Святой Горе, что Матерь Божия обещала заступиться за всякого, молиться за всякого, кто будет служить Богу в тамошних обителях. Он оставил свою деревню, сказав себе: «Если Божия Матерь готова заступиться за меня, я пойду туда, и Ее дело — спасти меня».
Он был замечательным человеком. В течение многих лет он заведовал монастырскими рабочими. Это были молодые русские крестьяне, которые нанимались на год-два работать, чтобы по грошу скопить немного денег и вернуться в деревню хоть с небольшой суммой, чтобы можно было жениться, построить собственную избу и обзавестись хозяйством. Однажды монахи, которым тоже был поручен надзор над другими монастырскими работниками, спросили: «Отец Силуан! Каким это образом твои работники так хорошо работают, хотя ты за ними не следишь; а мы все время следим за своими работниками, и они все время стараются отлынивать от работы?».
Старец Силуан ответил: «Я не знаю, почему так. Я могу только сказать, что сам делаю. Я никогда не прихожу утром к этим людям, не помолившись о них. И когда я встречаю их, мое сердце полно жалости и любви к ним; я прихожу в мастерскую, а душа моя плачет от любви к ним. Я раздаю им работу, которую каждый, как мне кажется, может выполнить за день; и всё то время, пока они работают, я молюсь о них. Я ухожу в свою келью и начинаю молиться за каждого из них. Я встаю перед Богом и говорю: «Господи! Посмотри на Николая! Он совсем молод, ему всего-то двадцать лет. В деревне он ставил жену, которая еще моложе, и новорожденного ребенка. Как же они бедны, если ему пришлось их оставить, потому что дома нечем было прокормиться! Защити их в его отсутствие. Покрой их от всякого зла. Дай ему терпения на этот год, помоги вернуться с заработком, дай им радость встречи, но и мужество, чтобы встретить любые испытания». И — продолжал он — сначала я молюсь со слезами жалости о Николае, о его молодой жене, о ребенке, но постепенно с молитвой нарастает во мне чувство Божия присутствия, и в какой-то момент оно становится так сильно, что я теряю из вида Николая, его жену, ребенка, его нужды, его деревню, я уже ощущаю только близость Божию, все больше ухожу в глубины Божии, пока вдруг в этих глубинах я встречаю Божественную любовь и в ней — Николая, его жену, ребенка, и снова молюсь о них, но уже не своей молитвой, а Божественная любовь заставляет меня молиться. И так (говорит он) я целыми днями молюсь за каждого из работников по очереди; а когда день прошел, я выхожу к ним, каждому говорю несколько слов, мы вместе молимся, и они уходят отдыхать. А я иду к своим монастырским обязанностям
Из этого примера можно видеть, что созерцательная молитва, полная сострадания, деятельная молитва требует усилия и борьбы. Недостаточно просто сказать: «Помяни, Господи, того-то, того-то и тех-то». Долгие часы проходили в этой молитве, полной сострадания и любви, которые сливались в одно.
Metropolitan Anthony Bloom. Beginning to Pray.
Paulist Press, 1970. P. 74-75 (русский перевод)
См. также:
|
