|
Преосвященный Николай (Доброхотов), епископ Тамбовский и Шацкий.
Человека два внидоша в церковь помолитися…
Лк. 18:10.
Дело доброе, что два человека пришли в церковь не для иного чего, а помолиться. Где же и молиться, как не в церкви! За чем же и приходить в церковь, как не молиться? — Но вот что нехорошо, что пришли не с одинаковыми оба чувствами. Один стал издалеча, другой — поближе к святилищу; тот не смеет очей своих поднять к небу, подавляясь чувством своей греховности; другой, как праведник, прямо и смело смотрит в самое небо; тот бьет перси свои и только умоляет о помиловании: Боже, милостив буди мне грешнику; другой хвалу воздает Богу и хвалит себя пред Богом: Боже, хвалу Тебе воздаю, яко несмь, якоже прочии человецы, или якоже сей мытарь.
Братие мои! тоже самое и у нас. И у нас приходят в церковь помолиться, и один из двух становится ближе к алтарю, другой там — издалеча. И то сказать, нельзя же всем занять одни и те же места: но дело не в местах, а в чувствах. Если бы спросить вас, кого бы вы желали лучше представлять собою, и в церкви и в жизни, фарисея или мытаря? Надеюсь, что последнего; ибо сей, по словам Самого Спасителя, сниде в дом свой оправдан паче онаго. И действительно, грешникам всегда лучше сознавать свою греховность, как мытарь, нежели тщеславиться своею праведностью, как фарисей. Но вотъ что достойно слез, что в жизни и на деле мы едва ли не больше походим на фарисея, чем на мытаря. Чем более грешим, тем менее чувствуем свою греховность, а случись нам сделать то или другое доброе дело, отличиться тою или другою добродетелью, мы уж величаем себя праведниками, по крайней мере не считаем себя грешниками. Несмь якоже прочии человецы! Как это несправедливо! Как это вредно и опасно для собственного нашего спасения!
Нам нельзя иметь всех добродетелей, хотя и не так бы это надлежало, а можно иметь некоторые, хотя этого и недовольно. Пока во плоти, мы не бываем ни совершенно чисты, как Ангелы, ни совершенно злы, как дьяволы. В нас борется тьма со светом, зло с добром, порок с добродетелью, грех с правдою; плоть бо похотствует на духа, дух же на плоть, сия же друг другу противятся, как говорит Апостол Павел (Гал. 5:17).
Итак, я благочестив: люблю рассуждать о религии, или все тоже, о вере; помня евангельские правила, ожидаю будущаго воскресения, последнего суда, небесного царствия, вечных мук; верую в Церковь, уважаю её таинства, почитаю обряды, следую уставам, строю и украшаю храмы; неужели я поэтому несмь якоже прочии человецы?
Или, я отличаюсь делами благотворительности: помогаю бедным, подаю нищим, покровительствую слабым, защищаю гонимых, призираю вдов и сирот, посещаю больницы и темницы: поэтому я уже несмь якоже прочии человецы?
Или, я строг и внимателен к самому себе: наблюдаю за своим сердцем, мыслями, словами, удерживаю самые первые движения всякой страсти, часто и много тружуся, пощусь, молюсь, избегаю всяких соблазнов, чуждаюсь дурных обществ: итак, я несмь якоже прочии человецы?
Все это возможно со всяким из нас, братия мои; украшайся, мой возлюбленный, теми или другими добродетелями; все это очень хорошо и похвально; но все это еще не значит, чтобы ты был уже не таков, как другие и мог думать, или говорить о себе: несмь якоже прочии человецы. Разберем безпристрастно.
Если ты не таков, как прочие, потому что ты имеешь те или другие добродетели; то уже и прочие не таковы, как ты, конечно потому, что не имеют твоих добродетелей. Но точно ли ты уверен, что у них нет добродетелей, какие есть у тебя? Едва ли; может быть другие только не трубят о своих добродетелях и не выказывают их пред целым светом.
Но положим, что у брата твоего нет твоих добродетелей, но есть свои, которых, может статься, у тебя нет. Ты скромен, он благотворителен; ты братолюбив, он целомудрен; ты справедлив, он милосерд. Мало ли может быть у него добрых дел, которых у тебя нет?
Но ты говоришь: я уж знаю его – он хищник, неправедник, прелюбодей! Ах, брат мой! ты знаешь его пороки, но почему же не смотришь на его добродетели? Ты видишь его падения, но почему же не спросишь о его возстании? Ты знаешь некоторые его дела, но изследовал ли ты всю его жизнь, в которой эти дела составляют, можетъ быть, едва приметные пятна, проник ли ты в его сердце, в котором прекрасные намерения, может быть, и не могли побороть случайного соблазна, но одна вина уже вознаграждена строжайшим раскаянием и многими подвигами? Пред судом истины ты конечно не представишь ничего верного, чтобы доказать, что ты далеко лучше всех прочих, потому что они не злы, как диаволы, хотя и не все добры, как ангелы; имеют пороки, но имеют и свои добродетели, какие есть у тебя, а может быть, каких у тебя нет. Присмотрись лучше к самому себе.
Всякий ближе к самому себе; испытай же себя, нет ли у тебя рядом с добродетелями и каких-нибудь пороков. Ты славишься благочестием, но, может статься, ты небратолюбив, ибо часто случается, что чем кто кажется более благочестив, тем оказывается менее снисходителен даже к слабостям ближнего; ты не хищник, не взяточник, не корыстолюбец, но, может быть, не подаешь нищему; чужого не берешь, да и своего не даешь никому — ни брату, ни обществу, ни церкви; ты справедлив, но, может быть, суров, злопамятлив, немилостив на суде, не защищаешь от несправедливости, толкаешь невинно гонимых; ты не прелюбодей, но, может быть, горд, жесток, презираешь сирот, не обращаешь внимания на вдов; ты не такой явный грешник, как мытарь, но, может быть, столь же глубокий лицемер, как фарисей. Ведь ты не совместил в себе всех добродетелей; стало быть, у тебя есть и свои пороки.
Да чем ты поручишься и за самыя твои добродетели, что они целы и чисты, а не повреждены и не осквернены греховным самолюбием, с которым ты лежал уже в колыбели, и которого не совлечешься вполне, пока не ляжешь в могилу? Испытал ли ты свою душу до самаго её основания, чтобы открыть в ней чистоту или черноту самих твоих добродетелей, самые тайные твои помышления, сокрытые не только от других, но и от тебя самого, потому что самолюбивое сердце молчит о них, или обманывает, позолачивая самыя пороки добродетелью? Что, если все твои добродетели имеют целью одно — выказаться пред людьми, и доставить тебе славу человека благочестивого, добродетельного, безукоризненного? Тогда они — содомские яблоки — снаружи прекрасны, а внутри одна гниль.
Но пусть твоя совесть и ни в чем тебя не зазирает: и тогда ты еще не праведник. В этом тебя уверит пример Апостола, который был, конечно, посовершеннее тебя, однако ж говорит о себе: ничесоже бо в себе свем, но ни о сем оправдаюся; востязуяй же мя, Господь есть, т. е. хоть я за собою и ничего не знаю, но тем не оправдываюсь, — судия мой — Господь. И потом заключает: темже прежде времени ничтоже, т. е. ни о других, ни о себе самих, ничтоже судите, дондеже приидет Господь, Иже во свете приведет тайная тьмы, и объявит советы сердечныя: и тогда похвала будет комуждо от Бога (1Кор. 4:4-5). Так вот что, мой возлюбленный, Бог один, а не мы сами, может решительно оценить, каковы мы, — лучше, или хуже один другого.
Не считаю нужным более доказывать, как несправедливо из-за каких-нибудь добродегелей думать о себе: несмь якоже прочии человецы. Сошлюсь только на того же фарисея: видите, он, по словам своим, гораздо лучше очень многих из нас; не пользовался чужим, был справедлив к ближним, не прелюбодей и не развратник, постился два раза в неделю, исправно вносил церковную десятину, — настоящий праведник; однако ж не оправдался и в сравнении с явным грешником, каков был мытарь, ибо сниде сей в дом свой оправдан паче онаго. ІІосмотрим теперь на вред, какой благочестивое самомнение приносит душевному спасению.
Несмь якоже прочии человецы. Примечаете ли, в какую несправедливость пред Богом повергает фарисея такое о себе мнение. Правда, он воздает хвалу Богу, но и говорит только о себе, что он не таков, каковы прочие, и больше осуждает других, чем хвалит себя, но в этом-то и несправедливость. Кто ему сказал, что у Бога мы не равны? Нет, все равны, как дети одного Отца, у Которого нет лицеприятия. А печется Он о грешниках еще более, чем о праведных, так что об одном грешнике более, чем о девяносто девяти праведниках. Кого же Он делает праведником, конечно не для того, чтобы ему дать повод величаться и тщеславиться тем перед другими, а для того, чтобы его самого поднять и возвесть в тот чин, в котором человеку должно быть, и из которого низвергли человека грехи. Истинному праведнику прежде и паче всего прилично глубокое смирение и пред Богом и пред людьми и пред самим собою, как уже осужденному и вдруг ни за что с его стороны помилованному; ему собственная совесть говорит, что он недостойный и первый из грешников, но помилован по единой милости Помиловавшего, чтобы показать долготерпение, в пример другим (1Тим. 1:16), и что всякий ближний, который еще не воспользовался тою же милостью, достоин не осуждения, а только сожаления, поощрения, пособия. — Гордиться праведнику в этом случае то же было бы, что гордиться глиняному сосуду, наполненному благовонным миром; сосуд благоухает, но не своим, а чужим, а свое у него — одна глина; потому Апостол и говорит о благодати оправдания, что мы имеем сокровище сие в скудельных сосудах, да премножество силы будет Божия, а не от нас (2Кор. 4:7). Гордость обличает праведника ложного, лицемерного, самого ненавистного Богу. Бог гордым противится; возносяйся пред Ним смирится; но еще более ненавистно Богу тщеславие своими добродетелями; потому-то Он фарисеям одно повторял: горе вам… фарисеи, лицемеры! Итак, вот первый вред для души от самообольщения своего праведностью! Оно повергает человека в гордость благочестивую, духовную, в грех собственно диавольский.
Несмь якоже прочии человецы. Уж пусть бы я внутренно услаждался своими добродетелями. Делать добро по самой природе нашего сердца, всегда сладко. Это наслаждение самое невинное, справедливое, святое. Но для чего мне сравнивать в тоже время себя с другими и давать себе предпочтение? Если бы я не думал так высоко о себе самом, мог ли бы я увлечься к осуждению других, пороку столько и для меня предосудительному, и для ближних крайне оскорбительному, и для Бога ненавистному, прямо вызывающему Его отмщение, ибо сказано: не судите, да не судими будите? Нет, меня остановила бы совесть, внушая мне, что хотя я имел счастье сделать то, или другое дело, за всем тем я все грешник. Как бы я мог осуждать другого в том, в чем я сам более виноват? — Из-за своего бревна увидел бы ничтожную соринку в глазе брата моего, и вызвался бы его осуждать? Это было бы похоже на то, как если бы больные в больнице, смотря друг на друга, смеялись и указывали пальцем один на другого: смотри, вот ты каков — слепой, хромой, чахлый, будучи сам не лучше, если не хуже. Но самолюбие и тщеславие своею праведностью именно и располагает, толкает, увлекает к осуждению других: вот я каков, а вот каковы они! В это время самолюбие окружает человека каким-то радужным сиянием, в котором он себя только видит в блеске, а всех других из-за того же блеска представляет себе не иначе, как в тени, во мраке. Вот второй вред для своей души от самообольщения праведностью! Оно вынуждает осуждать ближних; восхваляя себя, нельзя не порочить других, внушает самолюбие.
Несмь якоже прочии человецы. Следовательно, мне уже нечего заботиться о себе; все нужное сделано, я уже не грешник, как прочие, а праведник, каких немного. О! Это самое ужасное обольщение! Выслушай, брат мой, с должным вниманием слова Писания, обращенные именно к таким, как ты. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться (Апок. 3:17-18). Это говорит сам Иисус Христос, свидетель верный и истинный (ст. 140); поверь же лучше такому свидетелю, нежели собственному самолюбию, всегда тебя обманывающему. Осмотрись, ты действительно и нищ, ибо нет у тебя истинной праведности, и слеп, ибо не видишь духовной своей нищеты, и наг, ибо хотя ты и прикрываешься сухими листьями своей мнимой праведности, но из-за них сквозит вся твоя греховность. Вот сколько ты на самом деле жалок и несчастлив!. А ты, не смотря на то, говоришь еще несмь якоже прочии человецы. Как называют то состояние, в котором человек, не имея ничего, восхищается, что обладает миллионами, или в котором, смотря на дикое пустое место, утешается, что видит прекрасные сады, цветники, домы, города, или, в котором, сбросив с себя приличную одежду и убравшись в лохмотье, радуется и восхищается им, будто царской порфирой? Таково состояние и обольщающегося своею праведностью. О! бойся, брат, бойся такого состояния. Засмотревшись и залюбовавшись на свои добродетели, ты вовсе забываешь о своих грехах; но живущая в тебе сила греха от того не уменьшится, а увеличится; чем ты менее к ней внимателен, тем она свободнее и успешнее продолжает в тебе гибельную свою работу; гангрен тихомолком расползется по всему твоему существу, и не приметишь, как все заразит, сожжет, убьет. О! советую тебе именем Господа, брат, как можно скорее брось поддельное твое золото — мнимую твою праведность, и поспеши, скорее поспеши купить себе у Господа, золото истое, огнем очищенное, истинную праведность, которая приобретается не тщеславием, а смирением, не самодовольством, а покаянием, не осуждением других, а молитвою о своем помиловании. Тогда будешь богат; иначе подвергнешь крайней опасности твое спасение.
О, братия мои! да не взыдет и на мысль никому из вас, что мы не таковы, как прочие. В одном или другом, может статься, и не таковы, но во многом другом, в тоже время, может быть потому только не таковы, что несравненно хуже других; будем лучше всегда помнить строгое слово Апостола, который говорит: Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем. Ибо Тот же, Кто сказал: не прелюбодействуй, сказал и: не убей; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона (Иак. 2:10-11). Как же после сего кто может о себе подумать, что он несть якоже прочии человецы, т. е. не грешник, а праведник, потому только, что он не хищник, или другое что подобное. Будем лучше всегда видеть в себе то, что прежде и более всего представляет нам наша совесть — наши грехи, и, не судя других, как фарисей, будем, как мытарь, думать и молиться всегда о собственном только помиловании, его же молитвою: Боже, милостив буди мне грешнику. Аминь.
Источник: Тамбовские Епархиальные Ведомости. 1863 г. № 2.
ТОГБУК «Тамбовская областная универсальная научная библиотека им. А. С. Пушкина»
См. также:
|
