Слово в день Иоанна Богослова

Свт. Иннокентий Херсонский (Борисов).

После того, что среди вчерашнего богослужения и ныне читано было из писаний празднуемого нами евангелиста о Боге и Спасителе нашем, о любви и жизни вечной, после того, говорю, нет почти нужды в особенном наставлении. Ибо в читанном указаны средства не только как познать Бога (1Ин. 2:3-4), но и как пребывать в Боге (1Ин. 4:16), а более сего, что нужно для христианина? Но чтобы настоящий, особенный для нас день не остался даже без обыкновенного поучения, обратим внимание на жизнь празднуемого евангелиста, и возьмем из нее что-либо как для нашего частного, так и для общего назидания.

Жизнь великих и святых мужей всегда бывает обильна примечательными деяниями, в коих, более или менее, обнаруживается их великий и святой дух. Но в жизни почти каждого из таковых мужей можно находить и такие деяния, в коих дух их обнаружен во всей полноте и силе, в коих великий и святой муж виден, так сказать, весь. Нет ли подобного поступка или события и в жизни празднуемого нами евангелиста? Кажется, что таково именно стояние его с Богоматерью на Голгофе, у Креста Иисусова; и я, когда представляю себе Иоанна, то представляю его стоящим у креста. Не может быть положения единственнее и святее! Если Иоанн совершал чудеса, изгонял бесов, воскрешал мертвых, то в сем нет еще для него особенного отличия; тогда было время чудес; все почти верующие или совершали чудеса, или видели их совершенными над собою. Подобным образом, если Иоанн проповедовал Евангелие, обращал ко Христу грады и веси, посрамлял идолов и их служителей, то над сим самым трудились и прочие апостолы; и один из них, по собственному, неложному отзыву его, «потрудился паче всех» (1Кор. 15:10). Самую честь быть писателем Евангелия (хотя Иоанново превосходит глубиною и высотою прочие) сын громов разделяет с другими тремя евангелистами, из коих два не принадлежали даже и к числу дванадесяти. Но на Голгофе Иоанн один и единствен; тут выше его, то есть ближе ко кресту, одна Матерь Иисусова и его! В самом деле, из самых близких учеников вси оставлъше Учителя бежаша (Мф. 26:56), не только по чувству страха, который был так велик, что первоверховный отрекся трижды с клятвою, но некоторым образом даже в сообразность с намерением Учителя, Который не хотел, чтобы кто-либо из учеников Его оставался в руках врагов; но сын громов не взирает ни на что, один остается на божественной страже, один приемлет последнее завещание, усыновляется и услаждает своим присутствием горькую чашу страданий. Более сего подвига оказать, выше сея чести вместить не мог, находясь во плоти, Серафим. В сии-то минуты обнаружилось вполне, что сын Зеведеев может пить чашу Христову и креститься крещением Христовым (Мф. 20:22) и что посему достоин сидеть одесную в славе, ибо стоял уже одесную в уничижении.

И такой подвиг веры и мужества совершен Иоанном еще до крещения Духом Святым, до облечения силою свыше! (Лк. 24:49). Откуда такая непоколебимость в юном ученике? Что вознесло его над всеми страхами и соделало способным стоять твердо на колеблющейся Голгофе? Все это, братие, произвела любовь — любовь, по слову Павла, николиже отпадает (1Кор. 13:8). Вера Петрова затмилась, упование Иакова сокрылось, а любовь Иоаннова осталась неизменною. Он жил более жизнью сердца, а потому верил вопреки тому, что видел, уповал превыше того, что слышал. Одушевленный любовью, он, не размышляя, сошел бы с Учителем своим в самый ад. Ибо для него рай там, где был Господь и Учитель его.

Сему-то одушевлению святою любовью, сей-то жизни сердца в божественном должно приписать и ту глубокую высоту, которая усматривается во всех писаниях Иоанна. Он не писал бы так, если бы не ведал сердца Иисусова; не ведал бы сердца Иисусова, если бы не возлежал на персях Его; и не возлежал бы на персях Иисусовых, если бы в собственных персях его не было полноты небесного чувства и пламени божественного. Любовь приблизила Иоанна ко Иисусу, любовь открыла ему тайну Его лица и деяний, любовь соделала Иоанна Богословом: крест и любовь суть символ Иоанна!

Не то же ли самое, братие, должно быть символом и всякого истинного богослова? Можно знать истины веры одним умом и памятью; но как бедно, безжизненно и бесплодно это познание! Можно знать истины веры одною деятельностью, обращая их в правила жизни; но и сие познание, хотя гораздо выше первого и необходимо к совершенству, хладно, сухо, и вместо отрады часто производит духа работы... в боязнь (Рим. 8:15). Токмо участие облагодетельствованного сердца делает «иго» самоотвержения «благим и бремя заповедей легким» (Мф. 11:30); только живое ощущение в душе небесного и божественного роднит человека с небом, и дает ему вкусить силы грядущаго века (Евр. 6:5); только святая любовь производит более или менее тесный и действительный союз человека с Богом и Христом, а посему и живую веру и живое упование. Без любви нет самого истинного познания, и причина очевидна. Бог — главный предмет веры, любы есть (1Ин. 4:16); как же можно истинно познать Его, не пребывая в любви? (Там же). Иисус Христос, средоточие нашея веры, по любви принес Себя в жертву за спасение людей; как же можно уразуметь тайну сея жертвы, не зная силы любви? Благодать Духа Святаго приходит от любви Бога Отца и Сына и производит сыновнюю любовь к Богу Отцу и Сыну; можно ли быть причастником сея благодати без любви? Любовь, по сему самому, есть ключ ко всем Таинствам веры.

Она же есть лествица и к совершенству христианскому. В любви к Богу и к ближним, по свидетельству самой воплощенной Любви, весь закон и пророцы висят (Мф. 22:40). Любяй друга, закон исполни (Рим. 13:8). Посему о том учителе веры, который не знает любви христианской, должно сказать, что он, хотя бы обладал всеми земными познаниями, ничего не разумеет в делах веры как должно; и, хотя бы говорил ангельскими языками, есть при том не более, яко медь звенящи или кимвал звяцаяй! (1Кор. 13:1).

Но куда преимущественно должно быть устремлено чувство любви божественной, долженствующей одушевлять истинного богослова? Ко Кресту Спасителя. В сем Кресте сосредоточилась и обнаружилась вся любовь к нам Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святаго; в сем же Кресте должна сосредоточиваться и обнаруживаться и вся наша любовь к Пресвятой Троице. Кто разумеет силу Креста Христова, тот знает все тайны веры, ибо все они и выходят из Креста и ведут ко Кресту. Кто разумеет силу Креста, тот знает все тайны деятельности христианской, ибо духовная жизнь и начинается, и возрастает, и совершенствуется Крестом и подвигами самоотвержения. Без Креста нет Спасителя и спасения, нет веры и знания, нет жизни и деятельности духовной. Крест, по тому самому, есть начало и венец истинного боговедения!

Вам, питомцы благочестия и будущие наставники веры и нравов, вам особенно желал бы я внушить сии истины, ибо вам наиболее принадлежат они. Вы призваны идти по следам апостолов, быть «споспешниками» (1Кор. 3:9) Божиими в великом деле восстановления падшего рода человеческого посредством веры в Сына Божия. Много средств употребляется для образования вашего; много пособий имеете вы для того, чтобы успешно достигать вашего высокого предназначения. Но все средства и пособия останутся без полного действия, доколе каждый из вас не вступит на путь деятельного освящения верою и любовью, и не начнет жить в предметах веры своим сердцем. Только вкушение благости Божией дает уразуметь, коль благ Господь и Спаситель наш; только приятие в душу спасения от Креста Христова усвояет нас Христу и нам Христа; а все это дело не столько ума, сколько сердца. Итак, образуя ум, образуйте сердце, и паче образуйте сердце, нежели ум. Среди сего образования Крест Христов да будет первым и последним предметом ваших мыслей и чувств. Кто знает его, тот знает все; кто не знает его, тот не знает ничего, хотя бы казался знающим все. Но истинное знание Креста Христова должно быть и не может не быть соединено с несением его — ибо без сего никак нельзя знать, что именно в Кресте и составляет Крест. Но и нести Крест Христов как должно может только одна истинная любовь ко Христу, которую потому и должно стяжавать прежде и паче всего. Кто не чувствует в себе святой решимости стоять с Иоанном у Креста Спасителя на Голгофе, тот еще не ученик, тем паче не учитель по чину Иоаннову! Аминь.

Источник: Свт. Иннокентий Херсонский (Борисов). Избранные сочинения.
Слова и беседы на дни святых.— Русская симфония.– 2007 г.

См. также: