|
Протоиерей Всеволод Чаплин
Нередко светские люди спрашивают, почему Православная Церковь не приспособляется к современности — не упрощает богослужение, не ставит скамейки в храмах, не «облегчает» свое духовное послание. Словом, не становится удобной для духовно расслабленного (то есть, по Евангелию, парализованного) человека. Некоторые до сих пор считают, что именно так можно привлечь людей в храмы.
Западный опыт ясно показывает обратное. Либеральные протестантские деноминации, а отчасти и Католическая Церковь, стремительно теряют паству и духовенство именно потому, что они стали слишком облегченными, слишком комфортными, слишком приспособленными к капризам публики. Некоторые воспринимают их просто как место, где можно расслабиться, послушать приятную музыку, попить чая с друзьями. А значит, и потребовать, чтобы чашки были поновее, музыка поинтереснее, а богословское учение — побесконфликтнее. Чтобы никто не пробудил ненароком совесть. Но в итоге в таких церквах становится пусто — в самом деле, отдыхать и расслабляться лучше на пляже или в кафе. Но вот удивительная вещь: в некоторых местах на Западе, где пытаются вернуться к долгой и молитвенной службе, где практикуются древние песнопения, где есть общинная жизнь — людей много. Пример — аббатство Сильванес на юге Франции, куда стекается множество народа на длинные торжественные мессы, совершаемые при общем пении в древнем стиле.
Все-таки в храм люди по-настоящему идут не тогда, когда им хочется приятно развлечься. В Церковь приходят, чтобы разрешить острые жизненные проблемы, а не забыть о них. Приходят, желая изменить греховную жизнь. Христианства не может быть без подвига, без пробуждения совести, без отсечения своей воли ради воли Божией. Люди понимают это. И идут туда, где им говорят нелицеприятную правду, где предлагают горькое, но действенное лекарство.
● ● ●
Грех всегда разрушает, всегда делает человека несчастным. Даже если кажется поначалу привлекательным, даже если приносит на время удовольствие, «возвышает» перед другими людьми, позволяет забыться, загнать внутрь проблемы, ослепить совесть. Страсть — это ведь страдание. Не случайно некоторые закоренелые грешники пытаются надрывно показать окружающему миру, что они якобы счастливы и довольны собой. Отсюда все эти парады геев и проституток, пропаганда наркотиков и азартных игр, романтизация преступности. Не обманывайтесь: счастливому человеку незачем постоянно кричать о своем счастье на всех углах.
На самом деле на исповеди я ни разу не встречал счастливых гомосексуалистов, бандитов, пьяниц, наркоманов, проституток. И молодежь нужно не пугать адскими муками, а просто почаще показывать ей результат греха — людей, разрушенных телесно и духовно.
● ● ●
Одной из главных добродетелей в Православии всегда считалось духовное трезвение. Здравомыслие, контроль над своими чувствами, независимость духовной жизни от снов, суеверий, эмоциональных «накруток» — это свидетельство прямоты и верности православного духовного пути. К сожалению, многие сегодня увлекаются поздней католической мистикой, которая буквально дышит чувственной взвинченностью, крайним сентиментализмом, в котором переплавляются — но только отчасти — эротические переживания. Появляются и у нас, на родной русской почве, различные течения, в которых сны, предсказания и повышенное внимание к своим чувствам заслоняют Евангелие Христово, святоотеческие заповеди, православный дух молитвы. Скоро, похоже, появятся новые хлысты, причем выйдут они из некоторых церковных общин...
Вот почему нам так важно не потерять подлинную православную традицию трезвенной молитвы и здравого соборного рассуждения. Эта традиция сохранилась и у нас (даже при советской власти), и в Русской Зарубежной Церкви. Не дай Бог ей утонуть в море мистически мятущегося неофитства, которым, между прочим, страдают не только простецы, но и многие сильные мира сего...
● ● ●
Другая добродетель, к которой должен вернуться современный мир, — это самоограничение. Многие экономисты свидетельствуют, что, если все население Земли последует западным стандартам потребления воды, пищи, энергии, — планета просто не выдержит. Но такой вывод совершенно непереносим для тех, кто привык постоянно повышать «уровень жизни» и скорее бороться с другими за потребляемые ресурсы, чем уступать их друг другу. Готовы ли жители Запада, равно как и элита самых разных стран, поступиться хоть частью комфорта ради бедных, отказать своим «домашним питомцам» в дорогом корме, чтобы не умирали от голода дети в Африке? Скорее нет, чем да. И поэтому в мире умножаются конфликты и несправедливость.
● ● ●
Говоря о грехе, мы часто подразумеваем что-то из ряда вон выходящее, какие-то страшные, для всех очевидные пороки и преступления. А ведь среди самых пагубных, самых разрушительных грехов — уклонение от Бога, от молитвы, от богослужения, и тупая ленивая праздность. Поддался человек такому греху — и все дальше отходит он от Бога, Источника жизни, и все сильнее жизнь его оскудевает, превращается в сытое, бездуховное, полуживотное существование. И почти никто ему не скажет — ни перед исповедью, ни с амвона, — что это грех, который нужно раскаивать и исправлять. Ведь ничто так не важно для нас, как молитва, памятование о Боге, участие в Таинствах церковных!
● ● ●
Современное общество привыкло считать единственной истинной пользой пользу земную, пользу житейскую. Служение этой пользе почитается беспрекословной нормой, а любая попытка презреть эту пользу ради вечной жизни — опасным чудачеством и «фанатизмом». Люди ведут себя так, будто совершенно точно знают, что им нужно на самом деле. Но кто сказал, что долгая, здоровая и комфортная жизнь — это благо для души? И не безумцы ли те, кто вкладывает сегодня огромные деньги и усилия в максимальное продление (желательно до полного бессмертия) земной жизни человека?
Гонка технологий, нацеленных на вечную жизнь индивидуума на земле, набирает обороты. Ее поддерживают не только агностики, но и либеральные протестанты: как же, ведь речь идет о благе человека! Сейчас развивается индустрия стволовых клеток, затем, наверное, попробуют клонировать и заменять сердце, легкие, печень, а то и вовсе пересаживать мозг в специально выращенное молодое тело. А потом, если к этому времени земной мир еще сохранится, можно будет подключать мозг к компьютеру, омывая его искусственной кровью, а отмирающие нейроны постепенно заменять электроникой. Такой получеловек-полукомпьютер уж точно проживет лет пятьсот... А дальше, если только сможет, наверняка совершит самоубийство, не выдержав подобной жизни. Ведь не случайно Симеон Богоприимец был именно наказан необычным долголетием и, увидев Богомладенца, с радостью произнес: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко»...
● ● ●
Чтобы обнаружить неправду пацифизма, надо предложить его приверженцам создать где-нибудь свое государство — без армии, без полиции, без пограничников. Через несколько дней они падут жертвой злоумышленников и волей-неволей придут к необходимости себя защищать. А так — хорошо говорить о ненужности вооруженной силы, когда ты ею надежно защищен от всяких «неожиданностей». В нашем греховном мире, где столько злой воли (и где ее будет предостаточно до второго пришествия Христова), ее силовое ограничение необходимо. Даже если западное общество, в данный момент хорошо защищенное, создает внутри себя иллюзию безопасности... Впрочем, и эта иллюзия сегодня разрушается террором, который стремительно уменьшает число пацифистов.
Западное христианство, в значительной своей части увлеченное пацифизмом, перед лицом нынешних угроз имеет будущее только в том случае, если снова научит своих последователей сражаться и умирать. Так, как это делали их предки.
● ● ●
Не раз спорил со светскими гуманистами, что важнее — человеческая жизнь или нечто иное: вера, убеждения, Отечество, земля, святыни... Конечно, в понимании нынешних политиков, философов, правоведов, включая христианских демократов, человек — это центр политики и мера всех вещей. Наверное, честные гуманисты и на самом деле так считают. Впрочем, нетрудно увидеть, что для власть имущих это не совсем так. Говоря, что человек превыше всего, они лукавят. Гуманизм просто прикрывает определенную политическую систему, противоположную «этатизму», «коллективизму» и так далее. В современном политико-экономическом укладе человеческая жизнь имеет конкретную цену, причем в странах «золотого миллиарда» она весьма высока, а в забытых уголках «третьего мира» клонится к нулю.
Но главное — у секулярных гуманистов есть принципы, ради которых они готовы жертвовать жизнью (сначала чужой, потом своей — мы все же декларируем обратное). Примеры — все «войны за демократию», вроде иракской и афганской. Можно сколько угодно говорить, что главное — нефть и геополитика, но все-таки эти конфликты немыслимы без противостояния идеологий и политических систем. А вот еще пример, как-то приведенный Владыкой Кириллом. Иракские террористы взяли в заложники граждан Франции, потребовав отменить в этой стране запрет на ношение хиджаба в школах. И французское правительство фактически заявило: нам принципы дороже! Сказанное еще раз подтверждает: демократия, плюрализм, гуманизм — такие же религии, де-факто признающие, что ради них нужно жертвовать жизнью.
● ● ●
Беседуя с жителями Западной Европы — верующими и неверующими, — многократно ловил себя на мысли, что в них сохраняется внутренний надлом по отношению к собственной христианской традиции. С одной стороны, они расстались с нею навсегда, похоронив ее под пеплом революций и под ворохом рекламных проспектов церковного обновления. Но им до сих пор ее ностальгически жалко — ведь при ней было так уютно... Не случайно на старости лет или в моменты кризисов европейцы так любят поехать в древний монастырь — потосковать, послушать григорианскую мессу...
Другая духовная проблема Запада — его духовное одиночество. Оторвавшись от Восточной Римской империи, предав анафеме ее духовность, а затем низложив и разграбив Константинополь, Запад, если пользоваться любимой метафорой католиков, начал дышать одним легким. Попросту говоря, начал задыхаться, ослабляя организм застойными явлениями. Дальше — больше. Поработив все нации, кроме России и Китая, но ничего от них не почерпнув, «просвещенный мир» окончательно окреп в своей «самодостаточности», убедил себя в том, что он и только он является идеальной моделью для всех. Запад не слышит критики извне, а критика внутренняя становится все более шаблонной и зашоренной. Одиночество усугубляется...
● ● ●
Западная Европа, похоже, утратила смысл жизни и идентитет. Если это действительно так, если проснуться не поможет даже вызов ислама, то европейцам не помогут ни армия, ни полиция, ни деньги, ни паспорта с чипами. Европа останется за скобками истории. Мы подарим ее мусульманам.
● ● ●
Один методистский пастор из Южной Кореи сказал мне: «Если бы вы пришли сюда раньше американцев, пришли мощно, с хорами, иконами и обрядами, то вся Корея была бы ваша». Нельзя не прислушаться: среди многих азиатских народов христианство без чувства и ритуала прижилось только под сильнейшим американским давлением, да и то лишь потому, что азиаты переплавили его рационалистический дух теми же чувствами и ритуалами. Дай Бог, чтобы это было нам уроком на будущее. Как знать: может быть, и окажется прав митрополит Гонконгский Никита, который говорит: «Будущее Православия — в Азии».
● ● ●
Культ свободы очень развит в современном мире. Всё — от политических доктрин до рекламы и мультиков — пропагандирует свободу как безусловное благо. Но знает ли человек, когда он по-настоящему свободен? Мало того: не является ли навязчивое стремление к «освобождению» как раз симптомом внутренней несвободы? Человек освободился от власти традиционных ценностей — семейных, национальных, религиозных, — и стал рабом психоаналитиков, к которым он бежит от своих душевных проблем. Общество «эмансипировалось» от Церкви, морали, самоконтроля, поверило в прогресс и вечное счастье — и в мире происходит небывалое число кровопролитных войн.
Посмотрите на современника. Он замучен и измотан миллионом дел, он каждый день с утра до вечера гонится за деньгами и карьерой, он скован массой социальных условностей — и это «самая свободная личность в истории»?! Посмотрите на наш мир, в котором все больше вещей, «непроизносимых публично». Человек, избравший не «свободу для», а «свободу от», обязательно окажется рабом. Сначала — рабом самого себя, а потом — рабом таких же, как он, несчастных и мятущихся людей, которые не могут не построить тоталитаризма, спрятавшись в нем от своей совести.
Между прочим, безбожное общество всегда рано или поздно становится тоталитарным. Оно не способно позволить действовать Господу, оставить главные или хоть какие-то вопросы на Его волю. Оно стремится все регламентировать, вплоть до длины шпрот в банке, как нынешний Европейский Союз. Сегодня заботятся о том, как бы кто не сказал лишнего, например, о гомосексуалистах или нацменьшинствах. Завтра — через «образование» — попробуют контролировать мысли. В итоге я не думаю, что мы будем более счастливы, чем люди «мрачного» Средневековья. Те по крайней мере помнили: все волнения этого мира, все его дела и законы не абсолютны. А только понимание этого дает настоящую свободу.
Из книги «Лоскутки»
|
